2
В СССР не было ребенка известней, чем этот, 13-летний убиенный. Павлик Морозов был пионером №1 и безмерно почитался. Ему посвящали картины, песни, фильмы, поэмы, кантаты. Именем Морозова названы улицы, скверы, колхозы, пароходы, пионерские дружины.
Сохранилась единственная фотография, на которой запечатлен юный житель деревни Герасимовка Туринского уезда Тобольской губернии. На ней - Павлик Морозов в окружении других детей. Выглядит бледно, одет бедно. Как, впрочем, и другие дети того времени.
На снимке Павлик рядом со своим будущим убийцей (по официальной версии) – двоюродным братом Данилой Морозовым. Парень, как парень, на душегуба не похож…
На основе той фотографии был сделан несуразный рисунок, который получил распространение. На нем – крутолобый мальчик в пиджачке. На голове – сбитый на затылок картуз, на груди – пионерский галстук.
Павлика Морозова собирались воспеть многие. Но не все осуществили свой замысел. Например, Александр Твардовский, Аркадий Гайдар, Демьян Бедный, Сергей Эйзенштейн. Почему? Почувствовали фальшь, не разглядели героическую ниву, которую можно возделать?
А вот Сергей Михалков нашел нужные слова:
К их убийцам ненависть утроив,
Потеряв бойцов в своих рядах,
Про дела погибшего героя
Не забыть ребятам никогда!
Павлику Морозову возвели несметное количество памятников. Самый главный должен был появиться при въезде на Красную площадь. В 1936 году вышел соответствующий указ Совета народных комиссаров СССР.
Но монумент в Москве так и не появился, хотя Елизар Смирнов в своей книге «Павлик Морозов», вышедшей в 1938 году, писал: «Год тому назад товарищ Сталин предложил Московскому совету поставить у Красной площади памятник Павлику Морозову. Лучшие скульпторы, художники, а также сотни пионеров думали над проектом памятника. Теперь проект утвержден. Скоро у Александровского сада, при входе на Красную площадь, будет поставлен памятник». Да и Максим Горький обещал матери Павлика Татьяне Семеновне: «Поставим мы вашему сыну лучший памятник, и имя его никогда не будет забыто…»
На монументах в других городах – их бессчетное количество: пионер то шагает, то застыл в раздумье. Он – то в картузе, то с непокрытой головой. Под знаменем и без него. Но везде взгляд Павлика устремлен вдаль, в будущее. Разумеется, в светлое.
Но легенды рушатся, вслед за ними – памятники. Так было и с историей о Морозове. Впрочем, низвергли всего несколько монументов Павлику. Десятки изваяний стоят и по сей день, ветшают…
Учительница деревенской школы Лариса Исакова рассказывала, что в Герасимовке царила чудовищная нищета. Вечерами народ сидел при лучине, берег керосин. Чернил в школе не было, детишки писали свекольным соком. Обувки тоже не было, поэтому зимой они сидели дома. Малыши залезали в печь и грелись в золе…
Сведения о Павлике разноречивы и противоречивы. Та же Исакова вспоминала: «Он стремился учиться, брал у меня книжки, только читать ему было некогда, он и уроки из-за работы в поле и по хозяйству часто пропускал. Потом старался нагнать, успевал неплохо, да еще маму свою грамоте учил...»
А есть и другая, «нелицеприятная» версия: Морозов, напротив, читать не любил. И долго – не умел. Он поступил в школу за год до гибели, то есть, в двенадцать лет. В середине учебного года Павлика перевели во второй класс, хотя он еле-еле читал, да и то - по слогам.
Говорили, что Пашка – так многие называли его в Герасимовке – был хулиган, драчун. Пел блатные песни, играл в карты на деньги. В классе был самым грязным. Об учебе и не помышлял.
Кому хотите, тому и верьте. Но в любом случае вызывает ироническую улыбку утверждение, что совсем еще юнец разъяснял неграмотным сельчанам цели и задачи ВКП(б), советовал, как строить социализм в деревне, сочинял тексты партийных лозунгов и вообще выполнял роль пропагандиста. А ведь в книгах о Павлике Морозове это утверждалось!
В 1963 году вышел телевизионный спектакль «Павлик Морозов», созданный по книге Александра Яковлева «Пионер Павлик Морозов». Его герой – почему-то не мальчик, а молодой человек (актеру Петру Подъяпольскому во время съемок было 19 лет). Да и его младший брат Алеша выглядит отнюдь не ребенком.
К отцу Павлика, председателю сельсовета Трофиму Морозову, приходит учительница Кабина с какими-то свертками. «А что это в школу привезли, Зоя Александровна?» – любопытствует пионер. «О, целое богатство! – гордо отвечает учительница. – Книги, журналы, балалайка. Даже горн есть. Все будут довольны». Павлик в восторге: «Вот здорово! Пойдемте скорей в школу…»
Экранный пионер – доброжелательный, трудолюбивый, с открытым взглядом. Чинит борону и напевает: «Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы пионеры, дети рабочих…» Ратует за колхоз. Защищает мать от злого отца. С горящими глазами слушает Москву – из наушников льется бодрая мелодия: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор…»
К отцу Павлика ходят какие-то угрюмые, «мутные» люди, пьют самогон из большой бутыли. Дед Павлика, кудлатый бородач Сергей Морозов, хмурясь, говорит: «Ох, не нравится мне эта жизнь – сверху донизу! Так бы и пришил колом теперешние порядки!»
Павлик узнает, что родитель укрывает кулаков, продает справки спецпереселенцам. И с горечью приходит к выводу: «Отец – враг советской власти». Но как Павлик заявил на него в милицию, в спектакле не показано. Да и было ли такое?
В обвинительном заключении по делу Трофима Морозова записано, что Павлик подал заявление в следственные органы. Но как он его написал, если читал-то с трудом? Да и, скорее всего, обличающей бумаги не было – позже следователь Елизар Шепелев сокрушался: «Не могу понять, с какой стати я все это написал, в деле нет никаких подтверждений, что мальчик обращался в следственные органы и что именно за это его убили. Наверно, я имел в виду, что Павел дал показания судье, когда судили Трофима... Выходит, из-за моих неточно написанных слов мальчишку теперь обвиняют в доносительстве?!»
На суде, состоявшемся в ноябре 1931 года, Трофима Морозова осудили и сослали на десять лет. Павлик якобы выступил как свидетель. «Я прямо скажу, как пионер, – говорил его герой в упомянутом телеспектакле. – «Мой отец набивал свои карманы деньгами, которые получал от кулаков!» Из-за его спины раздается крик Трофима: «Врет! Его научили, его подговорили!»
Но было ли так на самом деле?
Есть версия, что мальчика привели на заседание суда взрослые. Он начал что-то говорить, но судья остановил его – уж больно мал был свидетель.
Тем не менее «речь» Павлика цитировалась в книгах и статьях, причем, существует аж 12 (!) версий его «показаний». Стоит ли всерьез говорить об их достоверности?
Вот фрагмент из самого распространенного варианта тирады Морозова: «Дяденьки, мой отец творил явную контрреволюцию, я как пионер обязан об этом сказать, мой отец не защитник интересов Октября, а всячески старается помогать кулаку сбежать, стоял за него горой, и я не как сын, а как пионер прошу привлечь к ответственности моего отца, ибо в дальнейшем не дать повадку другим скрывать кулака и явно нарушать линию партии…»
Павлик и впрямь мог затаить обиду на отца. Но не по идеологическим соображениям, а по бытовым – от того, что папаша часто ругался с матерью, случалось, поднимал на нее руку. Да и Павлика поколачивал – в частности, за пионерский галстук. Его учительница Исакова как-то привезла из города и повязала Павлику. Тот обрадовался, побежал домой. Отец, увидев «обновку» на сыне, пришел в ярость и избил его.
Трофим Морозов ушел из дома, и жить семейству, в котором было четверо душ детей (Павлик – старший), стало тяжелей. Не удивительно, что у него могла возникнуть стойкая неприязнь к отцу, которую обиженная мать, возможно, усиленно подогревала.
В спектакле Павлик требует у деда и крестного отца Арсения Кулуканова отдать излишки хлеба колхозу. Дед взвивается, угрожает: «Ежели ты не утихнешь, я найду на тебя управу!» Но мальчик непреклонен: «Я от своего не отступлю. Никогда не отступлю!»
Тогда Арсений уговаривает Данилу, сына брата Трофима Морозова расправиться с бунтарем: «Дам тебе за это бутылку водки и три метра красной материи на рубаху…»
«Павлик кажется эдаким напичканным лозунгами мальчиком в чистенькой пионерской форме, – вспоминала Исакова. – А он из-за бедности нашей эту форму и в глаза не видел, в пионерских парадах не участвовал и портретов Молотова… не носил, и «здравицу» вождям не кричал».
Парадокс, но на самом деле пионером Павлик не был. Пионерская организация в Герасимовке появилась позже, уже после гибели мальчика.
Известно, что случилось с Павликом и его братом Федей: они были зверски убиты в лесу. Но странно, что тот, кто по версии следствия расправился с детьми, то есть, Данила Морозов, и не думал скрываться. «Ни следствие, ни суд, ни пресса не задали важного вопроса: почему убийца совершил преступление так близко от деревни и не пытался замести следы? – вопрошал в своей книге Дружников. – Ведь рядом было болото, трупы засосало бы, и списали бы вину на медведей, которых тогда было много. Суд не удивило, что никто из подозреваемых (дед и другие родственники Павлика – В.Б.) не собирался прятаться от ареста, а в этих диких местах легко было уйти в другую деревню к родне или просто скрыться в тайге…»
Понятно, что нарисованный многочисленными летописцами образ Павлика Морозова далек от реального. Он дрейфует между мифом и истиной.
Мы смотрим на прошлое глазами людей сегодняшнего дня. Не представляем обстановки, в которой жили уральские крестьяне начала 30-х годов. Не ведаем, о чем они думали и что старались забыть. Чему радовались и чего боялись.
О том времени известно многое. Но нам (к счастью!) не дано его почувствовать, ощутить на себе. Это сейчас донос – отвратительный, мерзкий поступок. Тогда же это был «сигнал» – обязанность каждого советского человека: «Не терять бдительности! Неустанно выявлять и разоблачать врагов!» Так было принято, такова была система. Не только политическая, но и система ценностей общества.
Если Павлик и донес на своего отца, то канонам того времени поступил правильно, ибо пропаганда твердила о засилье шпионов, вредителей и прочих враждебных элементов.
Их должно было беспощадно уничтожать. А тот, кто не доносит на них, сам считался врагом.
То, что Морозов ставил коммунистические идеалы выше кровного родства, считалось особой заслугой. Трагическая же гибель создала ему образ стойкого и непреклонного героя.
К слову, доносы писали во все времена. В самодержавные – на вельмож, поэтов, вольнодумцев: «Всемилостивейше докладываю, Вам, Ваше Величество…» После 1917 года – на соседей, комиссаров, наркомов: «Я, член ВКП (б), считаю своим долгом сообщить…» Впрочем, в ходу были и анонимки. Но и им верили.
«Массы трудящихся знают, что Наркомвнудел, возглавляемый тов. Ежовым, - это неусыпный страж революции, обнаженный меч рабочего класса, – писала «Правда» 18 июля 1937 года. – Весь народ держит в своих руках этот меч. Потому у НКВД уже есть и будет еще больше миллионов глаз, миллионов ушей, миллионов рук трудящихся, руководимых партией большевиков и ее сталинским Центральным Комитетом...»
Времена Сталина - расцвет доносительства. Но и спустя многие годы граждане СССР посылали «сигналы» в вышестоящие инстанции – на товарищей, сослуживцев. И – на своих родственников. По инерции…
В 30-годы активно «сигнализировали» не только взрослые, но и дети. Юные корреспонденты (их называли деткоры) сообщали о сверстниках – тех, кто прогуливает, опаздывает на уроки, плохо учится. Не щадили родителей, которые плохо воспитывают детей, преподавателей, которые, по мнению тех же детей, плохо работают.
Это – общая картина. Но были и «солисты». Например, Коля Мяготин из Курганской области, чье имя занесено в Книгу почета Всесоюзной пионерской организации имени Ленина под № 2 – вслед за Павликом Морозовым. Он тоже боролся с кулаками и сообщил в сельсовет о краже большой партии хлеба. И, как Павлик, принял мученическую смерть. Во всяком случае, такова версия поступка и гибели 14-летнего пионера Мяготина.
Вот некоторые имена и фамилии других юных разоблачителей. Витя Гурин из города Сталино (ныне Донецк, Украина) рисовал карикатуры на противников советской власти. Самаркандец Женя Рыбин (Узбекистан) сообщал в милицию о противоправных действиях граждан. Гриша Акопян из города Гянджа (Азербайджан), разоблачал спекулянтов. Жора Сосновский из села Рудничи Гомельской области (Белоруссия) рассказал о пастухе, издевавшемся над колхозными коровами. Кычан Джакыпов из аула Социалчи (Киргизия) выступал против антисоветской агитации муллы.
Эти и другие дети погибли и были объявлены героями. Но что с ними произошло на самом деле, уже никто не расскажет. В СССР шла или имитировалась – как хотите - классовая борьба.
Для нее нужны были действующие лица: люди чистые, смелые, горячо преданные партии и – отвратительные личности, враги, злодеи. Поэтому многие биографии менялись, переписывались, в них вымарывались одни детали и добавлялись другие. И сейчас уже трудно понять, кто был кем в том зловещем театре. Павлик Морозов – один из них. И когда изменилась атмосфера, облик его потускнел, на нем появились темные пятна.
Жестокое послереволюционное время.
Уральского мальчика остается только пожалеть – он прожил на земле так мало. И был убит так жестоко. И уж тем более Павлик не виноват в том, что сотворила с его именем история.
| Карта сайта